Опубликовано admin Февраль 28th, 2012.
Русские смыслы геополитики
Если воспользоваться терминами западной школы, то русскую геополитику можно назвать геополитикой центральной земли евразийского континента, или геополитикой “земной сердцевины”, или геополитикой Хартленда. Она, по существу, предшествует обоим направлениям западной геополитики. Сформированная на особой географической реальности, русская геополитическая рефлексия имеет качественно иной генезис. Её особенностью является учёт не только географических, но и духовно-религиозных факторов, то есть информационного пространства. В этом ее специфика, в этом и сильные, и слабые стороны русской геополитической доктрины.
Из-за известных исторических обстоятельств научное оформление российской геополитики относится лишь к последнему десятилетию ХХ века, а осмысленное вычленение её русского сегмента можно отнести к нулевым годам ХХ1 века. Между тем, основные идеи и смыслы русской геополитической концепции изложены такими учеными Х1Х века, как социолог и естествоиспытатель Н.Я. Данилевский, писатель и публицист К.Н. Леонтьев, историк и этнолог славянства В.И. Ламанский, а также ХХ-го — лингвист и философ Н.С. Трубецкой, географ и экономист П.Н. Савицкий, философ права и государствовед Н.Н. Алексеев, историк и этнолог Л.Н. Гумилев. С некоторыми тезисами и положениями их научных трудов можно спорить, не соглашаться, однако, к наследию перечисленных и других авторов русским исследователям обращаться необходимо.
Европа враждебна России — Н.Я. Данилевский
Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885 гг.) — известный теоретик неославянофильства (почвенничества)[1]. В 1847 г. он окончил естественный факультет Петербургского университета, а в 1850 г. был выслан в Вологду за причастность к петрашевцам[2]. Более тридцати лет своей жизни Данилевский исследовал рыболовные промыслы по всей европейской России, даже смерть настигла его в одной из экспедиций. По служебному положению он был тайным советником, членом совета министра государственных имуществ.
В 60-е годы бывшие петрашевцы А.А. Григорьев, Н.Я. Данилевский и Ф.М. Достоевский основали неославянофильское течение, занявшее важное место в идеологических структурах России в 60-80-е годы и оказавшее глубокое влияние на последующую русскую мысль. Почвенники — преемники идей родоначальников славянофильства А.С. Хомякова и И.В. Киреевского — придали их программе более четкую политическую определенность. Из когда-то оппозиционной она теперь превратилась в лояльную по отношению к курсу царского правительства и деятельности Русской Православной Церкви. Отношения России со странами Запада и ее роль в делах пробуждающегося Востока становятся центральными вопросами геополитических позиций почвенников.
Творческая деятельность Данилевского развивалась в трех направлениях: естественнонаучное (основной труд — книга “Дарвинизм”); политико-экономическое (“О низком курсе наших денег”); историко-политическое, или геополитическое (“Россия и Европа”, вышла в свет в 1869 г.). Вообще в русской историко-социологической литературе книга “Россия и Европа” — одно из фундаментальных сочинений. Ее методологическим стрежнем является органическая теория, из которой в свою очередь выводится теория социальных общностей — наций, обозначенных термином “культурно-исторические типы”, и формируется область знания, называемая ныне геополитикой.
Следует отметить удивительную особенность этого труда Данилевского: вопросы, которые автор в нем поднимает, были актуальными не только в 50-60-х годах ХIX века (Крымская война и начало объединения Германии), но и благодаря своим ближним и дальним прогнозам тогда, когда стали известны итоги русско-турецкой войны 1877-1878 гг. (Берлинский конгресс), а затем, когда в результате первой и второй мировых войн перекраивалась карта Европы и менялось положение нашей страны в мире. Они, наконец, актуальны даже сейчас, в начале ХХ1 столетия, в связи с очередным витком социального и национального переустройства Европы, России и мира. Такое устойчиво сохраняющееся значение идей Данилевского объясняется тем, что главная тема его книги — судьба России, условия бытия русского народа и славян вообще.
Историю России Данилевский рассматривает на протяжении двухсот лет со всеми ее многосложными и изменчивыми связями и взаимодействиями с государствами Европы. Автор обращает внимание на тот факт, что любые социальные преобразования в стране окажутся безуспешными, а то и разрушительными, если они будут осуществляться по сомнительным рецептам вопреки национальным интересам, под действием чужеродных сил, а тем более под давлением извне. Историческая ретроспектива отношений Европы и России позволила ему выявить основные тенденции европейской политики, определить в ней сущностное объективно-детерминированное содержание. Тем самым Данилевский обнаруживает геополитические закономерности, объясняющие положение России в системе европейских государств, отсюда и название труда — “Россия и Европа”.
Однако случилось так, что, несмотря на созвучность с современностью, а вернее всего, именно из-за этого, книга “Россия и Европа” за последние сто лет ни разу не переиздавалась.
Главное достижение Данилевского состоит в том, что для построения всемирной истории он предложил новую формулу. Опираясь на так называемый “морфологический принцип”, наделенный универсальностью Данилевский рассчитывал заменить в исторической науке господствующую, по его мнению, искусственную, систему объяснения истории, альтернативной, т.е. естественной. Первая несла на себе печать влияния гегелевского спекулятивного панлогизма и, как следствие его, — паневропеизма, поскольку модель европейского развития принималась за всеобщую. Вторая, напротив, полагает Данилевский, позволяет объяснить исторический процесс с максимальной объективностью, представить его как совокупность разнообразных индивидуализированных форм жизни народов и национальных образований, существующих самобытно и определяемых собственными внутренними стимулами и факторами.
Другими словами, спекулятивно-абстрактной методологии гегельянства Данилевский противопоставляет иной способ объяснения истории: от конкретных объектов, через их сопоставление и соотношение к объяснению всемирной истории в целом. Эта теория множественности и разнокачественности человеческих культур означает отказ от европоцентристской идеи общественного прогресса, исключает подмену одной культуры другой, предупреждает об опасности навязывания всем людям так называемых “общечеловеческих ценностей”, которые всегда имеют совершенно конкретную форму реализации.
Главный аргумент, на основании которого Данилевский исключает общий исторический закон, а значит, и возможность создания единой исторической теории, состоит в разновременности прохождения народами однотипных ступеней развития. На этом основании он делает вывод: реальным объектом истории следует считать не человечество (что есть понятие абстрактное), а культурно-исторические типы, реальным аналогом которых в прошлом являлись народности (племена и племенные союзы), а в настоящем — нации. Еще не совсем точно, но, по сути, правильно Данилевский обозначил нацию термином “культурно-исторический тип”, подразумевая под этим такую социальную общность, которая, обладая известной локальностью и единообразием условий существования, особыми связями и внутренними структурами, сложилась в организацию, отличную от других по индивидуальным видовым признакам, но имеющую совпадающие родовые характеристики. Он указывает на культурно-исторические типы, уже выразившие себя в истории: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилонско-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий,8) римский, 9) новосемитический, или аравийский, 10) романо-германский, или европейский[3].
Из классификации народов по культурно-историческим типам вытекают, по мнению Данилевского, следующие законы.
«Закон 1. Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком и группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества.
Закон 2. Дабы цивилизация, свойственная самобытному культурно-историческому типу, могла зародиться и развиваться, необходимо, чтобы народы, к нему принадлежащие, пользовались политической независимостью.
Закон 3. Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает ее для себя при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций.
Закон 4. Цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию или политическую систему государства.
Закон 5. Ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения относительно короток и истощает раз [и] навсегда их жизненную силу»[4].
Теория культурно-исторических типов Данилевского — цельное, системное учение о нациях, их сущности, происхождении, признаках и законах. К сожалению, прежде этого не оценил никто из писавших о Данилевском, потому что дореволюционные русские историки и социологи в большинстве своем не воспринимали его славянофильскую концепцию, а потому за конкретной проблемой “Россия и Европа” не увидели ее теоретического ядра — теории нации.
Что касается советских теоретиков, то их мышление замкнулось на установках работы И.В. Сталина “Марксизм и национальный вопрос”, которая считалась бесспорным первоисточником. Однако законы культурно-исторических типов по своему смыслу близки тем признакам нации, что названы Сталиным через сорок лет после выхода в свет книги “Россия и Европа”. Тем самым выявляется одно из многочисленных подтверждений преемственной связи отечественной философско-социологической мысли XIX века с русским марксизмом.
Кстати, следует обратить внимание на совершенно очевидный, но долго оспариваемый факт, что марксизм в 20-30-х годах ХХ века начал обретать русские, национальные идейные корни, что национал-большевизм формировался как трансформация западного учения на русской почве. Потому-то нельзя его считать только чужеродным влиянием, не соответствующим реалиям России. Русская цивилизация существенно адаптировала чужеродность навязанного ей режима. Это признавал и такой авторитетный философ, как Н.А. Бердяев.
Отличительная черта историко-социологического исследования Данилевского и всех выводов его книги “Россия и Европа” состоит в открытом провозглашении русской, славянской точки зрения и выдвинутом им на первый план критерии всех позиций и решений — политическом интересе русских и всех славян. Эту твердую и последовательную установку критики Данилевского использовали как повод для обвинения его в “узком и неразумном патриотизме” (В.С. Соловьев), “в политической невоспитанности” (Н.К. Михайловский).
Политическая история, особенно XIX века, и события современного мира свидетельствуют о том, что подобным установкам следуют все мыслители и публицисты, размышляющие и пишущие о проблемах нации, к которой сами они принадлежат. Ее придерживаются и все действующие политики, при принятии практических решений. Иными словами, здоровый национализм является естественным активным патриотизмом. Служение своему народу, защита национальных интересов всегда признавались нормой убеждений и поступков, если, конечно, решение собственных национальных проблем согласовано с уважением прав и достоинств людей иной национальной принадлежности, которые, со своей стороны, тоже не претендуют на какую-то особую роль в отношениях с другими нациями.
Данилевский приходит к следующему выводу: “Для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, словака, болгара (желал бы прибавить, и поляка), после Бога и Его святой Церкви идея Славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения, выше всякого земного блага”, ибо эти блага — “суть результаты народной самостоятельности”[5].
Славянский мир.
Численность более 300 млн. человек.
Крупнейшая языковая и культурная общность народов Европы.
Славянский мир не проявлял особой активности в жизни Западной Европы. Единственное религиозное движение в среде западных славян — гуситство и то имело целью возвращение к старым славянским преданиям. В политических процессах участие славян зачастую происходило по недоразумению (такой была в большей части случаев внешняя политика России).
Рассматривая главный вопрос — о взаимоотношениях России со странами Европы, Данилевский, естественно, отмечал факты не только сотрудничества и совместных союзнических действий, которые, не отличаясь стабильностью, чаще всего были неравными и невыгодными для России, но и частые случаи несовпадений интересов, а то и противостояний, переходящих в военные столкновения, в борьбу России за выживание.
Русское государство пережило нашествие с востока, долго отражало агрессивно-разбойничьи нападения с юга, но основная опасность, как показывает Данилевский, постоянно угрожала с запада. Лозунг “Drang nach Osten” стал, по существу, общим для всей Европы. Он начал осуществляться еще германскими племенами, вытеснившими славян из Померании, Пруссии, долин Одера, Эльбы и Дуная. Затем на Русь шли ливонцы, шведы, литовцы, поляки, немцы, французы, опять немцы. В 1854-1855 гг. Россия подверглась агрессии со стороны коалиции европейских государств. Англия, Франция, Неаполитанское королевство (при выжидательной позиции Австрии) поддержали Турцию в Крымской войне. Этот перечень можно продолжить: захват русских земель в первую мировую войну, вторжение германской армии в 1918 г., интервенция Антанты, агрессия Германии в 1941 году.
Славянофилы-классики — А.С. Хомяков и И.В. Киреевский считали Европу “насильственной и властолюбивой” и настаивали, главным образом, на признаках различия России и Европы. Данилевский пришел к более жесткому выводу: “Европа враждебна России”. Поэтому, ссылаясь на исторический опыт, он предостерегал от политической и культурной экспансии Запада и категорически возражал против системы так называемого политического равновесия как принципа межгосударственных отношений ведущих европейских стран.
Политическое равновесие выгодно европейским государствам, которые всегда договорятся между собой в действиях против России, поскольку в принятии политических решений они всегда руководствуются “двойным стандартом”. И напротив, эта система не выгодна, не приемлема, даже гибельна для России, для славян. Гарантией безопасности России и всего славянского мира, по убеждению Данилевского, может быть только несогласованность, разобщенность целей Англии, Франции, Германии, Австрии. Можно примириться с усилением любого из этих государств в отдельности, но их объединение всегда опасно для русских и славян.
Drang nach Osten
Данилевский едко высмеивал космополитствующих русских политиков за их “тщеславно-унизительное” стремление “втереться в Европейскую семью”, которая Россию всегда отторгала и оттесняла на восток. В середине XIX века никто, разумеется, не мог и предположить, что достигнутое в конце ХХ века вхождение России в “европейский дом” совершится на условиях ухода из Восточной Европы, одностороннего разоружения и — в нарушение Хельсинских соглашений — перенесения границ на севере к Иван-городу, Пскову, на западе — к Смоленску, а на юге — к Ростову.
Изложение своих мыслей по поводу “Восточного вопроса” Данилевский начинает словами: “восточный вопрос не принадлежит к числу тех, которые подлежат решению дипломатии. Мелкую текущую дребедень событий предоставляет история канцелярскому производству дипломатии; но свои великие вселенские решения, которые становятся законом жизни народов на целые века, провозглашает она сама, без всяких посредников, окруженная громом и молниями, как Саваоф с вершины Синая”[6]. Как считает Данилевский, великие исторические вопросы не решаются мелкими средствами: дипломатия, вся погруженная в интересы личные, интересы временные, может только задерживать решение и никогда не ведет к окончательному установлению прочного порядка; она строит только временные сооружения; но тесно жить в таких бараках, душа рвется на простор. Такой простор, такая историческая ширь открываются только кровавой борьбой.
В чем же сущность этого “восточного вопроса”, который должен привести к мировой борьбе и закончиться созданием новой цивилизации? Данилевский убедительно доказывает, что это не борьба Европы с Азией, ибо борются не Запад и Восток, а Романо-Германский и Греко-Славянский мир, из которых один — наследник римской, а другой — наследник греческой цивилизации, насколько наследственность допускается теорией культурно-исторических типов. Вот почему он возводит начало “восточного вопроса” к периоду борьбы между греческим и римским типами.
«Древняя борьба Романо-Германского и Славянского миров возобновилась, перешла из области слова и теории в область фактов и исторических событий. Магометанско-турецкий эпизод в развитии Восточного вопроса окончился: туман рассеялся, и противники стали лицом к лицу в ожидании грозных событий, страх перед которыми заставляет отступать обе стороны, доколе возможно, откладывать неизбежную борьбу насколько Бог попустит. Отныне война между Россией и Турцией сделалась невозможною и бесполезною; возможна и необходима борьба Славянства с Европою, — борьба, которая решится, конечно, не в один год, не в одну кампанию, а займёт собою целый исторический период. С Крымской войною окончился третий период Восточного вопроса и начался четвёртый, последний период решения вопроса, который должен показать: велико ли славянское племя только числом своим и пространстом им занимаемой земли, или велико оно и по внутреннему своему значению; равноправный ли оно член в семье арийских народов; предстоит ли ему играть миродержавную роль, наравне с его старшими братьями; суждено ли ему образовать один из самобытных культурных типов всемирной истории, или ему предназначено второстепенное значение вассального племени, незавидная роль этнографического материала, долженствующего питать собою гордых властителей и сюзеренов? И хотя в настоящую минуту дело находится в том же колеблющееся положении, вся историческая аналогия убеждает нас в противном и заставляет употребить все средства, все силы, всю энергию на этот решительный спор, который не может уже долго откладываться»[7].
С той поры начинается борьба Романо-Германского мира с Греко-Славянским: бодрый юноша — на “одной стороне, дряхлый старец и ребенок — на другой; результаты борьбы не подлежали сомнению. Идет германизация славян прибалтийских, борьба со славянским обрядом в Моравии, которая могла бы привести к таким же результатам. Лишь нашествие дикой угорской орды спасло славянство от онемечивания. Чехия вошла в вассальные отношения с Империей, и только тлевшая искра приверженности к славянскому обряду, возгоревшаяся в гуситство, спасла Чехию. Польша вся предалась Западу. Россия еще росла. На Византию напирал Запад — оружием, в особенности в Четвертом крестовом походе, после которого с великим трудом удалось императору возвратить свою столицу, и соблазном унии, на которую было поддались в Византии страха ради турецкого. Но турки-то и явились временной опорой и защитой молодых славянских племен, пока не подрос естественный и более надежный защитник — Россия. Таким образом, и турки, как и угры, играют важную роль в истории славянства: в них его временная ограда от напора романо-германского. Таков вывод Данилевского из анализа всемирного исторического значения ислама.
Вывод этот особенно актуален в настоящее время, когда на Кавказе планомерно осуществляется стратегическая задача Запада: ради установления нового мирового порядка столкнуть и обескровить двух геополитических союзников — Россию и мусульманский мир. Показательно, что предлогом для этого избран международный терроризм, который по существу является средством и формой управления социально-политическими процессами в странах, регионах и мире в целом в интересах противоборствующих субъектов геополитики на Западе и Востоке, атлантизма и мондиализма, мирового правительства. Между тем, опыт государственного управления в различных странах показывает, что с преступностью и терроризмом можно покончить одномоментно.
В дополнение к политическим аспектам Данилевский, как и все славянофилы, подчеркивает своеобразие русской культуры, требует защитить ее от чужеродных влияний, протестует против “европейничанья”. Он предсказывает бурное развитие в будущем русской философии, искусства, науки, индустриально-технический прогресс. Русская культура, по его мнению, будет выше европейской по уровню достижений, но прежде всего — полнокровнее, гармоничнее благодаря особому народному “внутреннему сокровищу духа”.
Все эти выводы и предостережения Данилевского, как показала история, не относятся к числу искусственно придуманных ради идеологической схемы. Однако его противниками они представлялись в качестве проповеди политической безнравственности, стремления ослабить межгосударственные отношения, поддерживать режим европейской нестабильности, хотя в труде “Россия и Европа” есть совершенно четкое заявление автора о том, что русские не угрожают ни одному народу Европы, что их цель — “независимость и свобода Славянства”.
Данилевский верил в возможность создания Всеславянского союза, а в идеале — Всеславянской федерации, т.е. добровольного объединения всех славянских государств, в основе которого лежат взаимовыгодные условия и согласованные интересы. Он считал, что процесс консолидации славян должна возглавить Россия, русский народ, обладающий мощной государственностью, не подвергшийся, в отличие от всех других славянских племен, онемечиванию или отуречиванию. Но объединение славян должно совершиться таким образом, чтобы “славянские ручьи не сливались в русском море”, т.е. все славяне должны сохранить свое национальное своеобразие, политическую и культурную независимость. По словам Данилевского, “цель федерации не есть поглощение славян Россиею”. Он предполагал, что политическим центром, столицей такой федерации будет не Санкт-Петербург, не Москва, не Прага, не Белград, не София, а город, называвшийся прежде Византией — Константинополем — Стамбулом, но “пророчески именуемый славянами Царьградом”.
Конечно, нужно иметь в виду, что в 60-х годах XIX века и в дальнейшем, вплоть до 1918 г., вопрос о Константинополе и проливах стоял совсем иначе, чем в настоящее время. Турки, как известно, разрушив в XV веке Византию, вторглись в Европу и вышли к Карпатам, Альпам, побережью Адриатики. Под власть Оттоманской империи попали Греция, Албания, Румыния, Болгария, Сербия, Хорватия, Словения, часть Венгрии. Турция овладела также Западным Кавказом, низовьями Кубани и Дона, Крымом и Молдавией. Борьба за освобождение порабощенных народов продолжалась четыре столетия с участием Австрии, Англии, Пруссии и Франции. Все они, кроме общих целей, имели и свои особые, в том числе контроль над проливами. Когда в ходе жестокой войны русская армия в 1878 г. выходила к Стамбулу, ее продвижение по требованию западных держав было остановлено, а в освобожденной Болгарии посажена германская династия Габсбургов.
В 1917 году союзники России по Антанте “блестяще” избавились от выплаты обещанной русской доли в совместной военной победе: передачи Константинополя и проливов. В результате мощного финансирования всех антирусских, сепаратистских и революционных сил пала Православная монархия. Проблема разрешилась как бы сама собой.
Европа, утверждал Данилевский, Россию не считает своей с тех пор, как русские с конца XVIII века выступили на охрану Европы. Русскими пользуются, из русских извлекают выгоды для себя, а русским ничего не дают. И как только Россия оказывается в сколь-нибудь затруднительном положении, Европа тут же начинает действовать против нее. Стало быть, и русским невыгодно искать себе место в ряду великих европейских держав. Это, впрочем, не означает, чтобы в частных случаях русский народ, Россия не могла бы искать союза с тем или иным европейским государством. Ведь находили же русские себе союзников в великой Северной войне без вступления в систему европейских государств, но тогда они воевали за свои, а не за европейские интересы.
«Есть страна, в самом сердце Европы»!
Славянское союзное конфедеративное государство.
Послевоенный проект Русской партии в СССР.
Не состоялся по вине победивших троцкистов –
«пролетарских интернационалистов».
Данилевский считает, что образование Славянского союза создаст России особое положение: она станет не в ряду европейских государств, а рядом с целой Европой. Тогда, стало быть, вместо вопроса о европейском равновесии на повестку дня встанет вопрос о мировом равновесии между Европой, Славянством и Америкой. Для других славянских народов необходимость федерации еще более настоятельна: даже лишившись своего прямого назначения и своей исторической роли, Россия все равно будет существовать; но другие славянские народности, отделенные от России, сделаются жертвами иноземной интриги и могут лишиться своей народности.
Идеи Данилевского, его опыт описания и обобщения геополитической истории России и Европы незаменимы при выработке современного геополитического мировоззрения русского общества. А в истории, как и во всяком процессе, вместе с изменчивостью наличествует нечто устойчивое, т.е. сохраняются в относительном постоянстве разного рода объективные компоненты (народы, государства и их территории) и их отношения. Это значит, что исторические ситуации повторяются. Так, уже в четвертый раз объединяется Германия; снова, как и пять веков назад, разобщен и втянут в противоречия славянский мир; Россия в очередной раз пытается войти в “Европейский дом”. Но можно смело утверждать, что стремление к политическому равновесию остается “вечным” в европейской истории. Разрушение сложившейся веками геополитической системы несет опасность возвращения Европы и России не только к новой фазе “восточного вопроса”, но и к глобальным катаклизмам. Нападение НАТО во главе с США на Югославию, оккупация Косово тому грозные симптомы.
[1] Неославянофильство или почвенничество. Славянофильство – одно из направлений русской общественной и философской мысли 40-50-х годов Х1Х века. Выродилось в 1860-гг. в результате сближения на основе либерализма с другим направлением – западничеством. Под влиянием идей славянофилов в пореформенный период возникло неославянофильство, или почвенничество – направление, акцентирующее роль Православной России и славянства в мире, особую миссию русского народа в славянской семье, здоровый национализм. У истоков почвенничества стояли братья Ф.М. и М.М. Достоевские, А.А. Григорьев, Н.Н. Страхов, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, В.И. Ламанский. Термин «почвенничество» возник на основе публицистики Ф.М. Достоевского с характерными для неё призывами вернуться к «своей почве», к народным, национальным началам.
[2] Петрашевцы – группа молодёжи, заражённая идеями западного социализма и демократии, стремившаяся к переустройству России. Кружок собирался по «пятницам» во 2-й половине 1840-х годов у М.В. Петрашевского. Арестованы 23 апреля 1849 года. 22 человека были судимы военным судом, помилованы и сосланы. В 1856 году амнистированы и к началу 1860-х гг. все (кроме М.В. Петрашевского) восстановлены в гражданских правах.
[3] Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Спб, 1995. С. 74.
[4] Там же. С. 77-78.
[5] Там же. С. 107.
[6] Там же. С. 254.
[7] Там же. С. 277.
РУССКАЯ ГЕОПОЛИТИКА 