Павел Тулаев. Австрия и Россия на пути к взаимопониманию. Москва-Алушта: Благотворительный фонд «Наследие Крыма», 2025. – 18с., илл.
Отметить надобно, что в отечественной интересующейся Историей интеллектуальной среде, история Австрийской Империи (Kaiserthum Österreich), с 1867г. Австро-Венгерской Империи, известна «постольку-поскольку». Есть, конечно, толковая литература на сей предмет, но се несравнимо ни в количественном, ни в качественном отношении с изученностью Германской Империи: что в Первой, что во Второй, что в Третьей ея «ипостаси»… Между тем, именно Император в Вене на протяжении нескольких веков был главою «Священной Римской Империи германской нации». Поелику на протяжении почти всего периода своего существования Священная Римская Империя являлась единственным государственным образованием в Западной Европе, монарх которого носил титул императора, она зачастую была известна просто как «Империя».
В российских документах XVIII века использовалось также наименование «Цесария». В XIX веке, после образования Австрийской империи, это наименование неформально было перенесено на неё, как находящуюся под властью той же Династии. И даже после оффициального «упразднения» оной «Священной Римской империи» Наполеоном в 1806г., Австрийский Император продолжал занимать «особое место» в Западно-Христианском мiре. Что выражалось, например, в том, что он имел оффициально-признанные «рычаги влияния» на избрание Римских пап.
Вот небольшая «справка»: «Большую часть истории Папства светские правители имели право вето («jus exclusivae»), чтобы не допустить избрания тех, кто им не нравился. В раннем Средневековье этим правом пользовались императоры Восточной Римской империи, когда Рим находился в составе Византии, а в Новое время, начиная с XVII века, открытые «пожелания», кого бы они не хотели видеть на папском престоле, через своих кардиналов передавали короли Испании и Франции, а также императоры Священной Римской империи, впоследствии — Австрии. Хотя подобное право вето формально не было обязательным, большинство кардиналов к нему прислушивались: Римской курии было ни к чему ссориться с могущественными католическими государствами. В последний раз jus exclusivae использовалось на конклаве 1903 года.
Предыдущий папа Лев XIII (1878–1903) считался «либералом» (естественно, по строгим католическим меркам), разработавшим основы католического социального учения и пытавшимся примирить французских католиков со светской Третьей республикой. Следовательно, основная борьба на конклаве должна была развернуться между государственным секретарём (аналог премьер-министра) предыдущего Папы — «либералом» Мариано Рамполлой — и «консерватором» Джироламо Марией Готти. Рамполла лидировал и шёл к тому, чтобы набрать необходимые две трети голосов. Однако внезапно император Франц Иосиф I передал через краковского кардинала своё jus exclusivae. Существуют разные версии, почему император сделал это. По одной из них, Рамполла в своё время противился христианскому захоронению кронпринца Рудольфа, покончившего с собой. По другой — монарх не простил кардиналу эпизод, когда тот настоял, чтобы австрийские власти наконец признали избрание Карла Люгера мэром Вены. Это был основатель и лидер Христианско-социальной партии, которая совмещала культурный консерватизм, требования социальных реформ и антисемитизм. Есть также предположения, будто император обиделся за французских католиков, которым Рамполла советовал дружить со светской республикой, либо оказал услугу Италии, которой кардинал не нравился из-за своей принципиальности по Римскому вопросу. Юридически jus exclusivae не было обязательным, и кардиналы на словах даже публично осудили такое вмешательство, но внутренне решили, что им ни к чему ссориться с влиятельным католическим монархом. В итоге конклав избрал «компромиссного» кандидата — Джузеппе Сарто, который взял себе имя Пий X (1903–1914) и впоследствии проявил себя как твёрдый консерватор. Однако своим первым распоряжением он запретил jus exclusivae даже в форме «пожеланий» и постановил отлучать от Церкви тех кардиналов, которые впредь попробуют передавать подобные «просьбы»» (https://t.me/pontusacademia/164).
Сама Имперская столица – город Вена, чья этимология восходит к позднеантичному Windobona («Белый Город»), обладает своей ярко-выраженной «мистикой». Католический архиепископ Вены (с 1995 по 2025 гг.) и примас Австрии, кардинал Кристоф Шёнборн выразительно свидетельствует о «мистике» вверенного его духовному окормлению Града: «Город Вена – сердце Европы… Мы находимся на перекрёстке великих исторических путей Европы: близ Дуная, этой реки, берущей начало на юге Германии и объединяющей все народы вплоть до Чёрного моря. Вена, расположенная на границах Римской Империи (Траян умер надалеко отсюда), является местом встречи германских народов, затем славян, и в средневековой Европе и в Европе Нового Времени он стала центром уникальной империи, отмеченной печатью католической веры, которую исповедовало царствующее семейство, но при этом открытой великому многообразию народов, языков, культур и религий, — империей, ставшей в некотором смысле прообразом того, что Европа с таким трудом пытается осуществить в наши дни. Вена – это город, претерпевавший нападения и дважды – осады оттоманских турок, прекрасно понимавших, что завоевать этот Город означало бы переступить порог Европы. Именно на этих холмах…
12 сентября 1683 г. объединённые войска Империи и Польши освободили город от врага в самый последний момент. Вена – город музыки, культуры, но и идеологии. Был момент, когда, на пороге ХХ века, Гитлер, Сталин, Троцкий и Тито одновременно оказались здесь. Именно тут Гитлер проникся своими антисемитскими идеями; тут Троцкий утвердился в идее мiровой революции» (цит. по: Дать душу Европе. Миссия и ответственность Церквей. Вена-Москва, 2010).
Вена подтвердила свой статус «сердца Европы», став в 1814-1815 гг., после сокрушения Наполеона, местом проведения «Венского Конгресса» (Wiener Kongress), учредившего Священный Союз (Der Heilige Bund) монархических государств Европы, коий возглавили Русский Император Александр I, Император Австрии – Франц I и Король Пруссии – Фридрих Вильгельм III. Подобно тому, как Вена в XVII веке предстала форпостом Европы против турецко-магометанского наката, в начале XIX в. она также предстала арио-христианским форпостом супротив «иных времён татаров и монголов»: наката антихристианской масонерии и карбонады, осатанело стремящихся в те годы раздуть «пожар Революции». В значительной мере «пламенным мотором» Священного Союза выступил такой «пламенный реакционер», как князь Клеменс фон Меттерних (Klemens von Metternich), который, вступив 8 октября 1809 года в должность министра иностранных дел Австрийской Империи, оставался безсменно на этом посту в течение 38 лет.
Меттерних – один из немногих Европейских политиков Нового Времени, удостоившийся похвальной оценки со стороны виднейшего философа-традиционалиста барона Юлиуса Эволы (в чьей судьбе, кстати, Вена сыграла свою роль, о чём ниже). В своей послевоенной «директивной» книге «Люди и руины» / «Gli uomini e le rovine» (1953), барон Эвола твёрдо заявил о намерениях «содействовать формированию фронта подлинно Правой Идеи». «Как и в прошлом, так и настоящем, — декларировал Эвола, — я отстаивал некоторые концепции доктрины государства — но не потому, что они «фашистские», а потому что они являлись проявлением принципов великой европейской правой политической Традиции в целом». И далее: «Можно было бы устроить процесс над такими концепциями, но в таком случае нужно было усадить на ту же скамью обвиняемых Платона («Государство»), Меттерниха, Бисмарка, Данте («О монархии») и так далее». (По своему замечательно, что обложку брошюры проф. Тулаева украшает тройственный портрет августейших основателей Священного Союза с гравюры начала XIX в.).
Город Вена второй половины XIX – первой половины ХХ вв. – поистине уникальный locus, в коем оказались перекрещены многие «силовые линии» метаистории, метакультуры и метаполитики… Не станем здесь касаться областей Литературы и Музыки, хотя и имевших в тогдашней Вене изрядное «цветение», но меньше соприкосновенных с Традицией, ограничимся областями Философии и Религии. И в той, и в другой области своеродный «Венский» Genius Loci «наложил свою печать». Сие отразилось не только на тех, кто занимал Правые позиции. Так, один из немногих авторов-марксистов, достойных именования «философа», Георг фон Лукач (до 1918 г., т.е. до того, как он стал собственно «марксистом», он писал свою фамилию чрез «фон»), обнаруживал в своём творчестве «печать венского духа». Один из рецензентов его первого сборника эссе «Душа и формы» сетует на стиль книги, находя его «рафинированным, тёмным, отвлечённым и немецким», однако помимо этого и даже в большей мере, чем стиль, он осуждает, «как немецкий и скорее как венский, дух, которым эти эссе пронизаны» (Михай Бабич в пересказе С.Земляного).
Ежели эссеистика раннего Лукача «принизана венским духом», то что и говорить про Венскую Ариософию, виднейшим представителем коей был барон Йорг Ланц фон Либенфельс. «Человек, давший Гитлеру идеи» (В.Дайм). С решающим «влиянием» Ланца, или опосредуемым – остаётся неоспоримым фактом, что мiровоззрение Гитлера сформировалось именно в «Венские годы учения и мучения». И хотя сам Фюрер был равнодушен к «мистике Вены», неоспоримо, что его мiроззренческое формирование, да и «ариософское посвящение» произошли именно там…
Вена, повторимся, сыграла значительную роль в судьбе крупнейшего философа-традиционалиста барона Юлиуса Эволы. Как отмечает «эволовед» Дм. Моисеев: «Пребываение в этом городе до сих пор остаётся одной из наиболее загадочных страниц в биографии Эволы. Нам известно, что он жил и работал под псевдонимом «Карло де Бракоренс», нередко менял место жительства (в пределах центрального района Вены, «Внутреннего города») и (видимо, по протекции SD) получил доступ к захваченным немцами архивам масонских обществ для проведения изследовательской работы» (о некоторых аспектах «венской миссии» Ю.Э. поведано в соответствующем выпуске «Артоса»). Неизвестно, знаком ли был барон Ю.Эвола с трудами барона Й.Л. фон Либенфельса, равно как и последний – с трудами Эволы. Во всяком случае, Секретарь итальянского «Фонда Ю.Эволы» синьор Джанфранко Де Туррис, к коему люди Братства обратились с вопросом о возможности знакомства Ю.Э. с Либенфельсом, любезно ответил: «Что же до Либенфельса, то Эвола никогда им не интересовался и не писал о нём. Мне это подтвердили несколько друзей, к коим я на всякий случай обратился. Всегда остаюсь в Вашем распоряжении, ежели Вам нужна какая-либо другая информация. С сердечным приветом – Джанфранко Де Туррис»…
Единственное упоминание имени Ланца, кое нам известно в текстах Ю.Э., находится в работе «Гитлер и тайные общества». Ланц упоминается там «мимоходом» и то в связи с книгой Вильфрида Дайма, кою Ю.Э явно читал… Несмотря на возможное (и обоюдное) «критическое отношение» (о коем у нас, повторимся, покамест нет надлежащих данных) у Ариософии Ланца и Традиционализма Эволы есть некая «метафизическая рифмовка» (как, например, в учении о «духовной расе» etc)… В своей работе «Расовая метафизика войны 1914/16 годов», барон фон Либенфельс даёт свою «транскрипцию» мистического и расово-метафизического значения своего Города, именуемого им «величественным и могущественным», и даже по-Библейски: «домом Божиим, вратами Небесными» (ср. Быт. 28, 17). Допускаем, что оценки Ланца в чём-то «преувеличены», но то, что «место сие» исключительно неординарно – се несомненно…
Конечно, краткий очерк проф. Тулаева, изданный как брошюра, заведомо не может претендовать на полномерное раскрытие обозначенных тем (се – предмет для монографии, а то и не одной…). Но он – и в этом его ценность – пробуждает многочисленные «эманации Памяти», предвосхищающие целительный ἀνάμνησις Руси и Европы, способный оживотворить отнологическую память Арио-Христианской Цивилизации, в двуединстве Восточного и Западного ея аспектов. Дабы Святая Европа, наконец, полноценно, могла бы «задышать обоими своими лёгкими», реализовав «телеологический принцип, заключённый в ея Божественной завязи» (Вяч. Иванов).
Роман Раскольников
РУССКАЯ ГЕОПОЛИТИКА 